- Андрей Валентинович, наверное, сейчас самый горячий вопрос – это импортозамещение. Не поторопилось ли правительство с принятием 791-го постановления? 

- Сейчас об этом говорят так, как будто в этой сфере планируется ввести что-то вроде «продуктовых» санкций. Ограничения, собственно, коснутся только продукции, которая закупается для государственных нужд. А это общемировая практика. В целом этот подход не противоречит и принципам ВТО. Как скажется принятие постановления на производителях – пока неясно. Хотя у нас уже сейчас есть ряд обращений со стороны людей, которые волнуются по поводу возможных проблем. Думаю, в процесс что-то будет корректироваться.

Поддерживаем ли мы эту инициативу? Однозначно да. И если сейчас провести опрос среди производителей, никто не выскажется против этого решения. В принципе. Но при этом локализации производства в России на 100% нет ни в одной отрасли. Даже в сельском хозяйстве. Например, Россия полностью обеспечивает себя куриным мясом. Но некоторые корма, пищевые добавки, вакцины и т.д. закупаются за рубежом. 100%-ная локализация недостижима. Да она и не нужна, потому что в рамках мирового разделения труда многие продукты выгоднее производить в других странах. И если мы начнем производить их у себя, мы сделаем хуже только себе, потому что увеличим стоимость продукта и автоматически сделаем его неконкурентоспособным.

То, что нам разумно дойти до определенного уровня импортозамещения – это очевидный факт. Но неразумно, на мой взгляд, доходить до уровня 100%. На потребительском рынке можно не добиваться и 60%, а в сфере госзакупок будет достаточно 90% (чтобы достичь определенной безопасности в случае возникновения нетривиальных ситуаций).

Однако любое ограничение должно определенным образом готовиться. Часто ситуацию рассматривают с позиций: а кто конкретно пострадает – Иванов, Петров или Сидоров. Но на самом деле смотреть нужно глубже. Когда страдает один из производителей, это отражается на всех (потому что производитель заплатит меньше налогов, уменьшит заработную плату,  государство и социальные фонды получат меньше доходов). Поэтому основная задача власти – не допустить такого развития событий. Пока, к сожалению, можно констатировать только одно: система подготовки таких решений еще несовершенна. Принципиальный недостаток этой системы состоит в том, что отраслевые союзы недостаточно включены в процесс. Хотя они на сегодня сформированы, и некоторые из них хорошо выполняют свою работу. Конечно, министерства привлекают нас к работе, но это не носит системного характера. Мы бы хотели, чтобы с нами работали на другом уровне, исходя из того, до чего доросли сегодня Союзы. По большому счету решения такого рода нужно было бы разрабатывать снизу, а утверждать наверху. А пока происходит по-другому: сначала появляется инициатива, а потом нам предлагается прокомментировать, чем она плоха. Причем времени на это отводится минимум. Нам пора отходить от традиционно русского метода «Хватай мешки, вокзал отходит». Заложив основы грамотного принятия решений, мы добьемся большего. И бизнес должен быть  «включен» в процесс больше. Потому что в ряде случаев от того, что бизнес не участвовал в принятии решения, а оно все равно было принято, в итоге хорошо не стало никому.

- Можно привести пример такой ситуации?

- Наверное, пример будет не совсем корректный, но зато наглядный. Это переход в 2011 году с ЕСН на платежи во внебюджетные фонды с одновременным увеличением до 34%. Бизнес не то чтобы не участвовал в принятии этого решения, бизнес был категорически против. Конечно, мы понимаем, что государству нужны деньги на социальные выплаты, что общество стареет. Но если бы повышение произошло в течение трех-четырех лет, у нас было бы время подготовиться. 2011 год был не самым простым, хотя тяжелая полоса кризиса осталась позади и наступила некая стабилизация. Если бы не увеличение налогов, предприятия могли бы лучше использовать этот момент. А в результате часть фирм поменяли место своей регистрации (и налоги потекли, к примеру, на Украину), часть вновь залезла «под корягу». Мы двигались-двигались в направлении обеления бизнеса, и, как говорил главный буржуин в «Мальчише-кибальчише» - «совсем уж была наша победа»… И тут – такой откат назад.

По своей компании («Даргез») я тоже могу сказать, что расходы увеличились на несколько миллионов в месяц. Соответственно, эти деньги мы не направили на развитие. Кто-то может сказать: ну вы же знали об этом решении за год. Могли бы готовиться, а вы вместо этого боролись. Но производство не определяется горизонтом одного года, подготовиться к такому повышению за год невозможно. И к чему это привело в результате? Мы четыре год не повышали зарплату. Сейчас мы говорим о снижении темпов роста производства. А ведь этот процесс связан со снижением потребления. Если инфляция имеет место, а заработная плата не растет, людям становится не до покупок.

- Если возвращаться к импортозамещению, насколько готовы к этому наши производители? Промышленники рассказывают о ситуации, когда, допустим, Минобороны, пытается заказать им ткань, оперируя только названиями марок зарубежных производителей. Ни состава, ни технических характеристик… Как выходить из этого положения?

- Я сам лично с этим не сталкивался, но слышал то же самое. Ситуация одновременно и сложна и проста.  После развала СССР многие неглупые люди говорили о том, что нельзя разваливать систему стандартизации, что это приведет к дестабилизации. Стандарты технических условий, которые существовали в Советском Союзе, сейчас заменила добровольная стандартизация и сертификация. Но, поскольку государство не обеспечило этот переход (как в ряде других стран), в этой сфере царит анархия. Действуют лишь стандарты группы безопасности, но они не описывают качество продукции, чем и пользуются зарубежные производители.

Не как президент Рослегпрома, а как президент компании «Даргез» могу сказать: поставляя товар на Запад, мы подтверждаем, что наша продукция соответствует определенным стандартам. И то же самое делают китайцы. А в Россию они поставляют товар без этих ограничений.

В целом, направление движения задано, очевидно, что нужно восстановиться систему стандартизации. Создание «Знака качества» - это первый шаг в этом направлении. Мы тоже «вписались» в эту работу. Думаю, постановление по импортозамещению ее подстегнет. Потому что стандартизация необходима для грамотного взаимодействия всех сторон. Заказы на уровне «Нам нужна ткань «Людмила» (или ткань «Тамара») – это, конечно, несерьезно.

- Навскидку кажется, что это работа не быстрая…

- Любая работа занимает какое-то время. Банально побриться – и то небыстро. Даже для человека, который, как говорил Жванецкий, «хорошо помнит свое лицо на память». Так что тут просто важно понимать, что эту работу сделать нужно, что бизнес заинтересован в этом не меньше, чем государство.

 - Планируется ли дополнительная поддержка предприятий  со стороны государства?

- Сегодня ситуация в мировой экономике не самая замечательная. И мы являемся ее частью. К тому же события в Украине, присоединение Крыма – это дополнительные затраты для государства, так что трудно представить себе, что будут какие-то масштабные программы поддержки бизнеса.

Хотя текстиль является своего рода «мотором» экономики. Легкая промышленность – это не только трусы и носки (хотя и одежду, и обувь мы сегодня носим совсем не того качества, что еще 10 лет назад). Текстиль – это шпалы для скоростных поездов, основа для композиционных материалов, укрывные материалы в сельском хозяйстве, перевязочные – в медицине. Это все утеплители – будь то для одежды или для строительства. Или вот, например, у меня на столе лежит образец решетки для строительства дорог. Это то, что мы только начинаем делать. Такая решетка придает дополнительную прочность асфальтовому покрытию. При этом быстрая оборачиваемость средств, возможность варьировать ассортимент, позволяет легкой промышленности выживать. Что и показала ситуация последних лет. Государство не то чтобы поддерживало отрасль (особенно по сравнению с некоторыми другими странами). Но, тем не менее, в прошлом году отрасль показала рост в 5%. Хоть, это, понятно, – средняя температура по палате, есть подотрасли, которые показали спад. Но все же и эта цифра говорит о многом. При грамотном подходе можно проводить внутреннее перераспределение, подтягивать отдельные подотрасли. Это как в русской семье, где старшему сыну, который и так крепок, давали ложку поменьше, а младшему, которому нужно расти – побольше.

Пока из эффективных программ можно назвать субсидирование процентных ставок по кредитам на закупку сырья и материалов. На мой взгляд, сегодня эти программы обезличены, одинаковы для всех подотраслей. Хотя рентабельность, оборачиваемость средств, доступность кредитов и закредитованность предприятий в разных подотраслях разная. Такой подход будет только усиливать перекосы в отрасли. Тот, кто и так может развиваться и брать кредиты, получит еще и субсидию. А тому, кто буквально выживает, станет еще трудней. Государственную поддержку нужно несколько увеличить (хотя мы понимаем, что в нынешних условиях засыпать нас деньгами не получится), а имеющиеся деньги направлять более грамотно.

И еще есть средства, которые выделяются на компенсацию затрат на рекламу и выставочную деятельность.

- Да вот это, кстати, интересная тема. После того, как в прошлом году стало известно, что на эти цели выделено 275 млн рублей, у профессиональных сообществ (промышленников с одной стороны и представителей СМИ и сферы рекламы – с другой ) было очень много вопросов. А главное, мы и сейчас не видим никаких результатов… Эта программа вообще работает, движется куда-то?

- Вы правильно сказали, что вопросов по этому поводу много и их количество нарастает как снежный ком. Более того, вопросов много и у меня. Потому что уж мы-то должны быть как минимум соучастниками программы государственной поддержки. Но пока этим занимается только Минэкономразвития. Министерство решает, какие конкурсы объявлять, разрабатывает (в закрытом режиме) условия этих конкурсов.

Если говорить о том, с чего все началось, несколько лет назад мы вместе с коллегами составляли записку в Госдуму о необходимости поддержки продвижаения продукции отечественных компаний (и потом на слушаниях ее защищали).  

И через какое-то время в бюджете появились деньги на эти цели. Но потом они были как-то интересно постатейно переписаны, в результате чего общая фразеология, на что они могут пойти, – осталась, но содержание изменилось.

Мне лично вообще непонятно, как может работать система поддержки на общегосударственном уровне. Зачатую наши чиновники задают вопрос: почему мы так плохо представлены в сетях. Дескать, сети такие нехорошие и с нежеланием принимают продукцию местных производителей. Конечно, здесь есть и вопросы большой политики – вопросы занятия рынков (потому что европейские компании в этом плане хорошо объединены). Но есть еще и вопрос продвижения. Для того чтобы работать с сетью, недостаточно просто производить качественный, хороший продукт по привлекательной цене. Товар должен быть еще и раскручен, известен. В свое время я задал вопрос руководителю сети: «А фирме Procter&Gamble вы тоже предъявите специальные условия сотрудничества?» На что мне ответили: «Procter&Gamble рекламируют Рональдо и Месси. А вас кто рекламирует?» Мы давно уже сотрудничаем с сетями, представлены во многих из них, поэтому наш товар хотят видеть на полках. Но если бы мы могли позволить себе тот рекламный бюджет, который имеет любая сопоставимая по масштабу европейская фирма, нам было бы проще догнать ускользающую от нас маржинальную часть. А она действительно ускользает. То платежи во внебюджетные фонды поднимут, то банк в одностороннем порядке пересмотрит условия кредита. А цены мы адекватно поднять не можем, иначе вообще можем добиться падения спроса и тогда могут не оправдаться ожидания от следующего года.

Как воспользоваться предложенной программой поддержки рекламной деятельности, нам непонятно.

- То есть механизм должен был быть какой-то другой?

- Да, это должна была быть компенсация рекламных расходов предприятия. Причем, даже если бы эти деньги выделялись постоянно, для каждой конкретной фирмы поддержка должна была бы носить временный характер. Допустим, в этом году вам компенсируется 50% расходов, в следующем – 30, а потом – 10. Если деньги были направлены грамотно, к этому моменту рекламная компания уже даст результат. Единство системы могло бы заключаться только в выборе одного оператора. Потому что профессионализм исполнителей очень важен. И к тому же можно будет отлеживать движение государственных денег. Но это, конечно, схема не для малого бизнеса. Там поддержка должна быть несколько другой.

- Вы затронули проблему взаимодействия производителей и сетей. Этой сфере что-то меняется? И легко ли производителям попасть на полки?

- Вопрос сложный. Компаний, у которых есть многолетний и серьезный опыт работы с сетями, в России не так уж много. Мы начали работать с сетями с того момента, как появились сети. Потому что я тогда уже понял, что за этим – будущее. И что нужно выстраивать систему работы таким образом, чтобы это было удобно им. Тот, кто уже имеет историю взаимоотношения с сетями, имеет возможность эту историю если не развивать, то хотя бы не терять. Все остальным гораздо сложнее.

Сегодня есть кодекс добросовестных практик взаимоотношения сетей и производителей. Как бы скептики ни иронизировали по этому поводу, этот инструмент работает. Государство в этом случае наблюдает за этим процессом.

Но есть же и огромное количество мелких и средних производителей, которые не могут войти в сети по объективным обстоятельствам – они не могут обеспечить нужные объемы производства, качество, сервис и т.д. И тут либо нужно создавать средние по размеру сети, либо формировать некое оптовое звено, которое занимается поставками продукции мелких производителей. Сейчас мы как раз пробуем создать нечто подобное.

- В прошлом году производители впервые заговорили о том, что им не хватает некоего аналога «Черкизона», где можно было бы оперативно продавать свою продукцию. Есть ли сейчас какие-либо мысли по этому поводу?

- Это всего лишь мнение отдельных людей, отражающее их уровень понимания ситуации. «Черкизон» – это не выход. Тем, кто высказывает эту идею, на этом новом «Черкизоне» места не найдется, его успешно займет контрабандный товар или, как минимум, фирмы «замаскированные под куст» (то есть под российские), а на деле являющиеся иностранными. Гораздо эффективнее могло бы работать оптовое звено, о котором я говорил, куда, согласовав ассортимент и качество продукции, мелкие производители могли бы сдавать свой товар, с тем, чтобы это оптовое звено в дальнейшем этот товар размещало.

- Расскажите о борьбе с контрабандой. Недавно был создан специальный комитет. Есть ли уже результаты работы?

- К нынешней ситуации мы шли 20 лет, и глупо думать, что можно все исправить за полгода. Но все же некоторые правильные шаги есть. Уже то, что создан межведомственный комитет - это хорошо. Потому что многие вопросы не решались как раз потому, что относились к компетенции разных ведомств. Фома валил на Ерему, Ерема – на Фому, а воз оставался при этом на месте.

Обсуждаются также вопросы введения современных методов борьбы с контрабандой: это применение специальной маркировки, построение систем учета. Но никто не отменял и самого обычного сексотства. Условно говоря – кто лучше ивановцев знает, какие фирмы незаконно работают на их территории? Но пока, даже объединившись и заявив об этом, производители не могут добиться правды.

- Ваш прогноз по дальнейшему развитию и сегментации легпрома?

- Если легпром не поддерживать, он не умрет. В этом убеждает нас опыт последних лет. Но будет шишковат, как Вий из старого фильма. И время от времени будет говорить «Поднимите мне веки»…  То есть он не будет красив. Определенные направления будут даже неплохо развиваться. Отрасль эта очень адаптивная и живучая.

А вот если к этой отрасли начнут относиться как к одному из драйверов экономики (а это так и есть), можно получить очень хороший результат. Можно использовать и наши геополитические преимущества (то, что мы сидим между Европой и Китаем), и то, что у нас есть сырье для химических волокон.

- Вопрос только в том, кто будет развивать производство химволокна – текстильщики или нефтяники…

- На мой взгляд, нет такого вопроса. Я по своему базовому образованию – электронщик. И пока, вроде бы, легкая промышленность не пострадала от того, что я ею занимаюсь. Опасения, которые высказывают некоторые текстильщики – это опасения не за отрасль (отрасли все равно, кто будет ею заниматься), а за конкретные проекты, на которые угроблено (по другому не скажешь) много сил и времени. Может быть, нефтяники не разбираются в текстиле, но они разбираются в управлении. Так что компетентным людям и компаниям бояться нечего. Их же и пригласят работать. Зато в отрасль придут деньги. Так что я бы закончил фразой: «Нефтяники, добро пожаловать в текстиль!»